Что должна изменить гибель Андрея Фризоргера, но - изменит ли?

Когда Андрей погиб, Евгения, его жена, разговаривала по скайпу со свекровью. Смеялись – Женя показала фотографию, сделанную утром 15 августа: младшая Саша «выжила» маму из родительской постели, приткнувшись под бочок к папе. Может быть, дочка чувствовала, что это – их последнее утро вместе? Женя не знает. Сама она в 21.30, когда на ее мужа рухнула двухтонная плита, ничего не почувствовала. Попрощалась со свекровью, выключила компьютер и стала ждать.

- В 23.35, когда Андрюша на смене, я ему всегда звоню – он уже в душевой, – вспоминает Евгения. – Обычно к полуночи он дома. И я его жду всегда. Это даже его коллеги знают...
15 августа Женя также ждала. Примерно в 22.20 ее мобильник зазвонил – это был друг Андрея. «Я решила, что он звонит Андрею, сказала ему, что муж на работе, – рассказывает вдова Андрея Фризоргера. – А он так осторожно спрашивает, мол, ты дома, как дела? Ну как дела – все нормально: девочки спят, я жду. И он спрашивает: ты еще ничего не знаешь?..» Женя дала отбой. Руки задрожали.
-  Я стала звонить мужу, – говорит она и обеими ладошками вытирает слезы, которые катятся по щекам. – Он не отвечает...
Младшая сестра Андрея, Наталья, говорит, что потом ребята-шахтеры рассказывали: телефон, разрывающийся от звонков Евгении, в руках держал напарник Андрея – в тот момент его осматривали в «Скорой». Он не решился ответить…

...Минут через 20 Жене перезвонил друг мужа: «Ты дома? Я у подъезда. Открой». Так Евгения узнала, что стала вдовой. Наталье о случившемся тоже сообщили знакомые. С работы жене Андрея позвонили лишь в 7.20 утра. Объяснив это тем, что по закону у администрации предприятия есть 24 часа на информирование родственников о ЧП. А между тем в соцсетях уже гуляла фотография Андрея в траурной рамке...

Никто не вышел. Около двух часов ночи 16 августа Евгения поехала на шахту. Она не знала, зачем, но люди, пришедшие ночью домой к Фризоргерам – поддержать, побыть рядом, не могли возразить. «Я приехала – смотрю, Андрюшина машина стоит. Значит, он здесь, никуда не уехал, – плачет молодая женщина. – Стучусь по всем дверям – никто не открывает. Ко мне никто не вышел. Я не верю, конечно, что там никого не было из руководства в тот момент. Но никто не вышел со мной поговорить». Когда Женя вернулась на шахту около восьми часов утра, к началу рабочего дня, начальник участка, где работал Андрей, увидев ее, спрятался в комнате для персонала возле турникета, пройти за который Евгении не удалось.

Отношение со стороны руководства ОАО «Богословское рудоуправление» Евгению шокировало. Она считает, что ценность человеческой жизни здесь – и в обществе в целом – измеряется исключительно деньгами. Особенно больно резануло, когда одна из сотрудниц «БРУ» удивилась – зачем родственники Андрея пытаются что-то узнать, ведь «вам тааакие деньжищи сейчас заплатят».
Андрей и Женя вместе – 12 лет. Ей было 18, он вернулся из армии, и 7 декабря 2006-го они начали встречаться, не расставаясь больше. Поженились, когда старшей дочери было уже три года. Младшей сейчас всего три. Для них мир остановился.
«Самое трудное – водить маленькую в детский сад, – говорит Евгения. – Мы с Андреем всегда отводили ее вместе. Дочка удивлялась, если кто-то из ребят приходит только с мамой – неужели папы нет? А сейчас у нее нет папы. И каждый день – пытка. Идем в детсад или домой, она видит, как кто-то из мужчин подхватывает ребенка и сажает на плечи, и повторяет: «А меня папа также носит. Хочу папу. Где мой папа?..» И слезы катятся – она вроде бы и не плачет, не всхлипывает, просто слезы катятся…»
Бывший уже директор «БРУ» Михаил Калинин нашел время для встречи с женой погибшего горняка не сразу – подъехал к моргу, где Жене возвращали личные вещи мужа: цепочку, обручальное кольцо… Вынесли на синей больничной салфетке. О моральной, а тем более психологической помощи родственникам погибшего работника, считает вдова Андрея Фризоргера, можно и не мечтать. Никто из руководства предприятия и шахты даже не поинтересовался, как себя чувствуют дети, не нужна ли какая-то помощь. Психолога для дочерей Женя приглашала сама. Прийти и обнять – самое важное, что нужно в момент трагедии пострадавшим – решились лишь обычные работяги. Двери в квартиру Фризоргеров в те августовские дни не закрывались: приходили мужики, клали деньги на стол – никто не считал, сколько, падали на колени и рыдали вместе с Женей, сграбастав ее, маленькую и хрупкую, в объятия.
Официально – по-человечески, от сердца – соболезнований от руководства предприятия вдова Андрея не получила. Только товарно-денежные отношения: компенсировали часть затрат на похороны (они обошлись в 650 тысяч рублей – семья выбрала для Андрея все лучшее: гроб, цветы, памятник, а на поминальных обедах в день похорон и на девятый день было 170 и 120 человек). Проститься с шахтером пришло около 1000 человек – люди стояли в очереди по 20-40 минут, чтобы зайти в прощальный зал.
- За похороны нам вернули 230 тысяч, – рассказывает Женя о «бухгалтерии» самой страшной беды в своей жизни. – По коллективному договору выплатили два миллиона – годовую зарплату Андрея мне и обеим дочерям. Потом пересчитали – неправильно высчитали средний заработок, сминусовали больничные (у нас Андрей занимался девочками, если они заболели – 15 августа, в день его гибели, я первый раз пошла с младшей на больничный, решила его подменить) – и доплатили. И перевели деньги, которые собирали с сотрудников предприятия. Считается, что мы должны быть довольны... – Я была на заседаниях этой комиссии, – рассказывает Женя. – Сама туда напросилась – имею право. И когда я слышу, давайте не будем никого сильно наказывать – у всех дети, я думаю: а у меня – не дети? Я планировала в 30 лет стать вдовой? Или когда главный инженер шахты на заседании комиссии говорит мне, что Андрей не умел устанавливать СПШ (сталеполимерные штанги, которые удерживают возможные заколы). Это Андрей, который 11,5 лет проработал в шахте, в передовой бригаде, которую всегда дергали на самые сложные участки? Он не умел? А кто тогда умеет?..
Евгения считает, что очень важно было сделать экспертизу сталеполимерных штанг – как они могли не выдержать вес две с половиной тонны, хотя должны держать семь тонн? Тем более что слухов вокруг этих СПШ – море: возможно, они были просрочены или даже некачественные изначально. Важно ответить на вопрос: нормально ли, что на участке у одного и того же мастера – уже третий несчастный случай, причем последний – со смертельным исходом? И вообще-то близкие всех шахтеров должны бы быть заинтересованы в том, чтобы риски для их мужей, братьев и сыновей при всей опасности этой профессии минимизировали настолько, насколько это возможно.
Главной причиной гибели Андрея Фризоргера в акте №4 названа неудовлетворительная организация производства работ, выразившаяся, в частности, в неостановке работ и невыводе людей в безопасное место при возникновении опасности самообрушения кровли ОВШ2. Кроме того, паспорт фиксации ОВШ2 гор-255 м отсутствовал и не был документально заверен, при этом были внесены изменения в горнотехнические условия. Евгения считает, что это стало возможным из-за людей – где-то на авось понадеялись, где-то не обратили внимания…

Праздник без памяти. Андрей погиб накануне Дня шахтера, который отмечается в последнее воскресенье августа. Пока жена Фризоргера подписывала документы и выцарапывала в «БРУ» коллективый договор, на предприятии шла подготовка к банкету. Там про трагедию никто бы и не вспомнил, если бы не сами работяги: шахтеры поднялись к диджею, попросили выключить музыку и объявили минуту молчания.

Родственники Андрея Фризоргера говорят, что их цель – добиться публичного признания предприятием вины и качественного изменения отношения администрации «БРУ» к работягам.
Надежда на изменения у Жени есть, пусть и очень смутная. С 11 октября «Богословское рудоуправление» возглавил новый директор Олег Зубков. Он, кстати, единственный из руководителей предприятия, кто отнесся к Фризоргерам с сочувствием – позвонил и даже извинился за досужие разговоры и сплетни, которые гуляли среди работников. Но люди – другое дело.
- Я допускаю, что сотрудники «БРУ» многое недоговаривают. Не врут специально, нет. Просто молчат, хотя прекрасно понимают, что происходит и какие есть проблемы на предприятии. Если ты промолчал – вроде бы как и не предал, – рассуждает младшая сестра Андрея Наталья. – Но потом именно из-за того, что все знали, но молчали, происходят самые страшные вещи. И это не только на шахтах. Это везде...

Планировал уходить. 33-летний Андрей Фризоргер задумывался о смене работы. Понимал, что опасно, а в его планах было вырастить дочерей, выучить, выдать их замуж. Дома с Женей они всерьез обсуждали этот вопрос – Андрей решил, что выработает «горячий» стаж и уйдет. Оставалось всего полгода.

Вдова Андрея Фризоргера просит всех шахтеров рассказывать о том, что нужно менять на предприятии, чтобы риск для работников был сведен к минимуму. «Я умоляю о помощи! – говорит она. – Просто скажите правду». Если вам есть что сказать, позвоните – номер Евгении есть в редакции «ВК».

Вчера, 15 ноября, исполнилось три месяца со дня гибели Андрея. Его родные, пожалуй, впервые за это время решились поделиться своими чувствами, мыслями и опасениями по поводу перспектив расследования августовской трагедии. И также публично сказать спасибо всем, кто был и остается рядом с семьей - всем родным, близким и друзьям, всем незнакомым  людям, искренне разделяющим их горе, психологу Людмиле Васиной, которая работала с дочерьми Андрея, и персонально семье Алексеевых.